Странный ёжик в детском саду. Мистическая история
- Когда сажать морковь под зиму в 2024 году по Лунному календарю? - 04.01.2024
- Главные обряды февраля - 01.01.2024
- К чему горит левое ухо? - 31.12.2023
Недавно разболелся у меня желудок, вот и решила я себе приготовить английский завтрак овсянку. Только села за стол, а тут соседка Вера пришла, яиц купить.
– Хорошо, Вера, соберу я тебе три десятка яиц, но сначала хочу позавтракать, овсянку будешь? — пригласила я её к столу.
У Веры на лице появилось выражение, будто я ей жабу в тарелке показала.
– Ой, нет, не могу, я овсянку с детства не переношу; овсянку, манку и молочный кисель. Надо мной этими кашами ещё в садике издевались. Слава Богу, ёжик выручал, — ответила соседка, принимая у меня кружку с чаем.
– Что-то я не слышала, чтобы ежи овсянку ели, — удивилась я.
Так это был необычный ёжик, а может и не ёжик вовсе, но со мной дружил, жил в нашем детском саду, это точно. Я ведь в детский сад лет с четырёх пошла, и всё мне там нравилось, кроме одного: кашу заставляли меня есть. Особо противная там была нянька, знала, что я овсянку не люблю, и навалит мне её в миску двойную порцию. «Пока не скушаешь кашку, гулять не пущу. Ешь быстрее», — говорила тётка и оставляла меня в столовой одну.
И вот я сижу, страдаю над миской с овсянкой и думаю, куда её подбросить незаметно. Вдруг смотрю, в уголке под столом ёжик сидит. Ёжиков я тогда только на картинках да в мультиках видела, вот сразу его и узнала. Весь кругленький, с длинными, пушистыми, серо-белыми иголочками, умными глазками, длинными ручками ножками. Сидит, шмыгает поросячьим рыльцем и очень хочет мою овсянку. Ура! План действий созрел мгновенно! Я зачерпнула полную ложку каши и поднесла к его носу. Он раскрыл довольно большой, с мелкими зубками, красный рот и проглотил угощение. Может, в другой раз я бы испугалась незнакомого животного, но на тот момент у меня была одна забота как можно быстрее избавиться от дурацкой каши. Я схватила ёжика на руки и, сев с ним за стол, стала пихать в его рот кашу ложку за ложкой. Мой дружок, быстро сообразив в чём дело, придерживал тарелку ручками и жмурился от удовольствия.
Тут зашла нянька. Я едва успела вытащить ложку изо рта ёжика, он же обмяк и замер у меня на руках. «Кашу наконец ешь, ну и молодец, а это что у тебя?». «Ёжик, помогает мне кашу есть», — честно ответила я. «Ну хорошо, ешьте кашу с ёжиком, только потом положи игрушку в шкаф», — сказала нянька и вышла из столовой. Как только мы остались одни, ёжик снова открыл глаза, и я докормила его кашей, даже обтёрла тарелку хлебушком. Молочный кисель он тоже с удовольствием выпил, неуклюже столкнув ложку на пол. После он соскочил с моих коленок, и я полезла за ложкой под столик, а когда вылезла обратно, его уже нигде не было.
С того момента я решила все свои проблемы, касающиеся невкусной еды. Ёжик приходил каждый раз, когда я засиживалась за тарелкой, и помогал мне. Однажды я попыталась завести разговор о ёжике с воспитательницей, но тут же увидела мордашку своего друга за шторкой. Он прижимал палец к своим губам, как бы говоря мне: «Тс-с-с». Я догадалась, что он не хочет, чтобы я его выдавала. Вдруг поняла, что вижу его тоже только я. Так и закрепилась наша дружба. Он понимал, что «долг платежом красен», поэтому часто баюкал меня во время обеденного сна, прогоняя от меня мух и комаров, и показывал мне красивые картинки из солнечных зайчиков на потолке. Под своей подушкой я находила красивые колечки и камешки, которыми играла под одеялом. А потом они куда-то исчезали. Мой компот в стакане был слаще, чем у остальных.
Так продолжалось почти до самого выпуска, а потом воспитательница в один прекрасный день принесла большую книгу с фотографиями разных животных. Она показывала их нам и называла: «Вот это лиса, барсук, верблюд и ёж».
Я вдруг поняла, что настоящий ёж не светло-серый, а почти чёрный, и нет у него ручек, и нет у него ножек, и ладошек таких, как мои, — тоже нет. А это поняла и испугалась впервые, вдруг вспомнив о его большой, полной загнутых зубов пасти. Он же может укусить! Он не сделал мне ничего дурного, но я не хотела его больше видеть. Ведь теперь я не знала, кто это. Ёжик, наверное, почувствовал мой страх, потому что отныне не приходил есть кашу ни разу. Я искала его по всему садику, но он умел прятаться. Мне было одновременно и страшно, и жалко, но, наверное, я всё-таки не хотела его больше видеть.
А потом я стала большой и пошла в школу, и что самое отвратительное — там тоже давали овсянку, и мне приходилось давиться ею самой. Вот и теперь, когда я вижу овсяную кашу и варю её своим детям (которые с вареньем её едят с удовольствием), я всегда вспоминаю своего ёжика. Где он сейчас, живой ли и кто его кормит?
– Не волнуйся, Вера, — сказала я. – Наверняка твой ёжик — домовой, нашёл себе нового карапуза, терпеть не могущего кашу, и кормится возле него. И будет кормиться, пока малыш не повзрослеет и не узнает, как должен выглядеть настоящий ёжик. А потом он снова исчезнет, чтобы оказаться в чьём-то ещё раннем детстве.