Верный сторож. Мистическая история
- Когда сажать морковь под зиму в 2024 году по Лунному календарю? - 04.01.2024
- Главные обряды февраля - 01.01.2024
- К чему горит левое ухо? - 31.12.2023
Выпал мне случай беззаботно посидеть в уютном скверике, любуясь стаями голубей и детворой, которая бегала наперегонки со щенком. Возле меня присел старичок и тоже принялся наблюдать за весёлой детской вознёй.
— Кузя! Кузя, иди сюда, не прячься, позвал пёсика мальчик.
— И этот Кузя! Задумчиво произнёс дедушка.
— Хороший пёсик, люблю собак, — сказала я, глаз не отрывая от щенка.
— Этот мелкий, а у меня тоже Кузя был, только покрупнее, — ответил старичок. — Я щенка Кузей назвал, потому что не знал, большим вырастет или мелким. Если маленьким, то Кузей и останется, а большим вымахает — Кузьмой будет зваться — солидно.
И у меня вырос Кузьма, лохматый, угрюмый, с басовитым лаем. Что-то в его крови было от кавказских овчарок, только ростом не вышел. Но сторож был знатный. Я ему будку соорудил, цепь длинную, толстую и крепкий ошейник.
Цепь была длинной, Кузьма на привязи мог обходить полдвора. А когда ему хотелось вздремнуть, забирался в конуру, гремя цепью. Вот так весь день цепь и гремела — из конуры, в конуру. Умом Кузьма, может, и не отличался, команды не выполнял, но хозяйственником был знатным. Он знал, что у него есть миска, цепь, конура, и чтоб в миску что-нибудь положили, надо чужаков во двор не впускать. Иногда, когда я присаживался во дворе на лавке покурить, сзади меня слышался звон его цепи и он клал свою лохматую голову мне на колени.
Я хотел ещё ему компаньона завести, чтоб не скучно было одному службу нести, но нового щенка он едва не загрыз и на меня обиделся на два дня. Щенка я отдал знакомым, и только после этого Кузьма успокоился. Пёс до такой степени был жадный до своей «должности», что даже не любил, когда я его отвязывал ненадолго. Сам мне в зубах ошейник нёс да и шею подставлял.
Оно бы и ничего, да стареть стал Кузьма, едва перешагнув одиннадцать годков. Мелкие собачонки дольше живут, а мой-то медведь почти. Стал прихрамывать на задние лапы да головой трясти. У человека бы, может, признаки болезнь Паркинсона, а кто же псу диагнозы ставить будет, да ещё и дворовому? Дошло до того, что еле со своей конуры вылезал. Я ему цепь снял с ошейником: «Гуляй по двору, налегке». А он цепь в зубах за мной тягает: привязывай, мол, я ещё послужу. Решил цепь верёвкой заменить. Так он перегрыз её и обиделся.
«Что же ты, старый жмот, так свои вериги-то жалеешь? Отдыхай уже, ведь еле ногами дрыгаешь», — журил я пса, а тот смотрел на меня слезящимися глазами да тряс головой, «Эх, старик, ты, б я вижу, совсем умирать собрался. Как же мой двор-то без тебя будет? Кто же твои цепи донашивать будет?» трепал я его по ушам.
А Кузьме становилось всё хуже и хуже. Если человек ещё борется со старостью: вставляет зубы, красит волосы, молодится, то пёс… На него старость напала с яростью, с каждым разом его цепь гремела всё медленнее, когда я курил на лавочке, а он шёл ко мне за порцией ласки. А я всё думал: Хоть бы он не умер в будке, мне же тогда его вытаскивать надо будет.
И я накаркал. Кузьма из будки не вышел. Я с огромным трудом вытащил его тело. Цепь с ошейником швырнул обратно в Конуру, а пса отнёс к старому абрикосу и почти весь вечер копал ему могилу. Земля была твёрдая, и я порядком умаялся. А потом, чувствуя боль в спине и ногах, плюхнулся на свою лавку, намереваясь выкурить сигарету. Я уже сделал хорошую затяжку и тут забыл выдохнуть дым. Я услышал привычный звук — гремящей собачьей цепи за спиной. Этот звук я слышал годами. Он означал, что Кузьма вылезает из будки и идёт ко мне, чтобы я погладил его по голове… Но ведь пса-то я только что похоронил! Кто же тогда гремит цепью у меня за спиной? Моя шея одеревенела, по спине пополз мороз. Я каждой волосинкой на голове ощущал, что кто-то смотрит мне в спину. Смотрит тот, кто выволок эту цепь из конуры! И что мне делать? Что, если то, что гремит цепью, сейчас ещё и положит голову мне на колени? Очень хотелось оглянуться, но внутренний голос мне кричал: «Не смей, если оглянешься — пропадёшь! Сиди, не двигайся, оно уйдёт само!» И оно ушло, последний раз звякнув цепью у моих ног, ушло. Возле меня действительно лежала цепь с ошейником.
Я помню, тогда пошёл на веранду и выпил почти бутылку водки. Пил и не пьянел, а в ушах звенела цепь. Это как же надо было преданно служить, чтобы и после смерти прийти на привязь? А я ведь планировал поселить в той будке молодого пса и ошейник с цепью ему надеть. Но теперь стал понимать: не даст Кузьма житья новому псу в своей конуре. Придётся всё сжечь, а цепь выбросить. Так я и поступил.
Много у меня после Кузьмы было собак, больших и маленьких. Я так и не понял, почему так получилось с Кузьмой, зато ли предан он мне был слишком, то ли жаден до своего имущества, то ли просто не понял, что умер. Но он показал, что и за гранью этого мира нет пустоты.