Сын под шелковицей… Мистическая история из жизни
- Когда сажать морковь под зиму в 2024 году по Лунному календарю? - 04.01.2024
- Главные обряды февраля - 01.01.2024
- К чему горит левое ухо? - 31.12.2023
К сожалению, прошли те времена, когда люди собственноручно строили себе домики. Простенькие, небольшие, уютные и тёплые — для своей семьи. Сейчас уже если строят дом, так это уже хоромы, дворец двухэтажный, с огромной еврокрышей, евроокнами и всем «евро». Такой дом строится для престижа и, уж конечно, не каждому по карману.
Но бывают такие люди, которые хотят купить именно маленькую хатку под дачу и жить там вдалеке от суеты города. У нас на улочке как раз и была такая хатка. Правда, беда: в ней жила бабуля со своим сыном-пьяницей. Промышлял сынок воровством, а она ворованное на базаре сбывала. Жили как волки — все их сторонились, и они никого не приветствовали. А потом случилось странное — исчез сын. Обзвонили все морги, больницы, милицию, но мужик как в воду канул. Да оно и немудрено при воровском-то промысле.
Бабуля сына пережила всего на год и померла, почему-то забившись под свою кровать. Опустел их домик, наследников больше не оказалось, а те, кто был, — седьмая вода на киселе, продали домик за копейки, ведь ни газа, ни света, ни воды там не было, не говоря уже о ремонте.
Выкупил домик новый хозяин — Михаил Юрьевич. Выкупил и за голову схватился. Это снаружи хатка ещё ничего, а внутри — караул! Пола, досок нет, посреди комнаты уголья и остатки костра. Топили по-чёрному и оттого на стенах слой сажи. Всё, что могло сгнить, — сгнило, стены разъели крысы. Вонь, тлен, упадок.
Согласился на конечную цену, да понял, что на ремонт денег уйдёт столько, что можно было бы дом заново отстроить. Но что делать, руки опускать? Нет. Закипела работа, день и ночь. И вскоре хатёнка засверкала новым пластиковым окошком да бетонным заборчиком. Повеселела, помолодела, новую крышу поставили — зелёную. И тут на тебе — Юрьевич написал прямо на воротах: «Продаю».
А меня это «продаю», честно говоря, не устраивало. Кто знает, какие соседи вселятся? Юрьевич хоть мужик нормальный, живёт с семьёй тихо, никого не трогает.
— Михаил Юрьевич, не жаль домика? Вы же в него столько труда вложили, в порядок привели, а задорого такую хатку всё равно не купят, — сказала я.
— Ещё как жаль мне этого домика, соседка. От продажи выручить бы своё, но мне убираться отсюда надо, всё равно я шелковицу не найду, хоть тресни.
— Какую ещё шелковицу?
— Да уж не поверишь, но тут такое дело. После того как я сюда вселился, покоя мне нет. Раз лёг спать, погасил свет, лежу, и вдруг так страшно мне сделалось ни с того ни с сего. Страшно, как в детстве, когда я под кровать боялся заглянуть, — бабайка там. И я, мужик здоровый, умом понимаю, что никакой бабайки там нет, а всё равно колочусь от ужаса. И, несмотря на страх, у меня непреодолимое желание заглянуть под кровать. Свалился с кровати и уставился в темноту, а там… лицо старой хозяйки. Синим светится и беззубым ртом шамкает: «Сын под шелковицей, под шелковицей розовой». Лицо исчезло, словно погасло, а я свалился с кровати, стремясь прогнать наваждение. Истерика со мной приключилась, как с девушкой, — сказать стыдно.
Жена меня долго валерьянкой отпаивала. Я вроде и успокоился, но понимал, что лицо мне не примерещилось, ведь я ясно ощущал запах тлена. Хорошо ещё, что жена ночевала в другой спаленке и не видела призрака, а главное, не ощущала того леденящего страха, который ощутил я. Как я потом узнал, именно на месте моей кровати стояла когда-то кровать бабульки, и именно под ней она и померла. Забилась под неё в смертельной тоске и отдала Богу душу.
Я сразу же переставил кровать к другой стене, надеясь таким образом успокоить старую хозяйку дома, но это не помогло. Призрак преследовал меня, окатывая волнами смертельного ужаса. Её лицо, скорчившись в гримасе боли, просило одного: «Найди сына, найди шелковицу».
Поспрашивав людей о её без вести пропавшем сыне, я сделал выводы, что её сына, видать, кто-то убил. И чтобы это скрыть, закопал тело под шелковицей. А под какой шелковицей? Мне сказали, что шелковичных деревьев в посадке множество и не одно дерево плодоносит розовыми ягодами. Ну не в силах я обойти весь заброшенный сад, ведь он на километры тянется, а больше никаких ориентиров покойница не дала — розовая шелковица, и всё.
Можно, конечно, пойти блюстителям закона, но что я им скажу? Что мне делать, если является призрак старухи и просит найти её сына под шелковицей? В лучшем случае покрутят пальцем у виска. Вот и приходится мне свои труды продавать, не хочу больше в этом ужасе жить.
— Юрьевич, так не сходится. Не может она знать, где её сын похоронен, ведь она сама его искала почти год. Как же она, при жизни не знавшая ничего о шелковице, после смерти узнала?
— Знаешь, что, соседка, помнишь повесть Гоголя «Страшная месть»? Там колдун говорил Катерине: «Ты сама не знаешь, что знает душа твоя».
— А вы не пробовали за упокой свечки поставить или службу заказать в церкви?
— Да пробовал, но тщетно, не отстаёт.
Я вздохнула.
— Вам хорошо, Михаил Юрьевич, Вы уедете отсюда, а мне теперь жутко осознавать, что где-то в заброшенном саду, где я в детстве лакомилась шелковицей, лежит в земле скелет. Без могилы и без отпевания, без помина и доброго слова.